Ознакомительная версия.
– То-то же! – победно тряхнула фиолетовыми кудрями бдительная старушка. – Стойте тут и никуда не ходите! Я сама узнаю! Смотрите, если что – у нас теперь новейшая система сигнализации!
– Хорошо, хорошо, – покорно согласился Алекс. – Куда уж деваться… Если новейшая…
В этот момент, судя по звуку, в дальнем углу распахнулась дверь, и из-за тяжелой черной портьеры высунулась светлая взлохмаченная голова.
– Алевтина! – раздраженно сказала голова голосом Тишкина. – Пропусти ты его, Христа ради! Я его с утра жду! У меня к нему важное дело!
– Сергей Иванович, – моментально растеряла весь свой боевой пыл смотрительница, – конечно, как скажете! К вам – в любое время, раз нужно – значит нужно!
– Сашка, иди сюда, – позвала голова и снова скрылась за портьерой, – только аккуратно, тут лестница.
Алекс зашел за портьеру, открыл тяжелую металлическую дверь, спустился по узкой лестнице на пять ступеней вниз и оказался в запасниках музея, в небольшой комнатке, которую его друг использовал как рабочий кабинет.
– Ты тут пока вот посиди, – попросил его Тишкин, – там вон чай в термосе, бутерброды. Книжечку почитай. Я сейчас закончу рассказывать молодежи про эпоху Камакура, и мы с тобой пообщаемся!
– Давай, давай, – кивнул Смолев. – Не беспокойся за меня, я подожду!
Он осмотрелся: в небольшой круглой комнатке с узким, словно бойница, зарешеченным окном, царил полумрак, пахло табаком и окурками из переполненной пепельницы, клеем и пылью.
Алекс уселся в удобное кресло за огромным письменным столом, заваленным книгами, альбомами, фотографиями клинков, рукописями, какими-то вырезками из газет в раскрытой кожаной папке. Видимо, Тишкин недавно их просматривал. Одну из вырезок, лежавших перед ним, он взял в руки и с интересом прочел:
«Загадочное событие на выставке „Искусство самураев: японский меч“ 12 мая в Санкт-Петербурге. Специальный корреспондент информационного агентства „Арт-Инфо“ Майя Воронина сообщает, что во время выставки „Искусство самураев: японский меч“, проходившей в Военно-историческом музее артиллерии, ракетных войск и связи Санкт-Петербурга, на которой были представлены в качестве экспонатов уникальные японские клинки, произошло событие, которому никто до сих пор не может дать внятного и разумного объяснения. За два дня до окончания выставки в закрытом зале вдруг само по себе лопнуло и разбилось толстое стекло витрины, за которым находился один из самых ценных экспонатов – клинок японского мастера по имени Сэндзи Мурамаса. Легендарный мастер жил и ковал свои уникальные клинки, предположительно, в шестнадцатом веке. Тяжелое стекло упало на клинок и немного повредило его. Эксперты музея осмотрели полученные повреждения, и клинок был немедленно передан лучшим специалистам на реставрацию…»
Интересно, кто эти «лучшие специалисты», подумал Алекс, которым был «передан клинок на реставрацию», не наш ли Сергей Иванович?.. Он вернул вырезку обратно в альбом, вслушиваясь в то, что говорил Тишкин в соседней комнате. Дверь была полуоткрыта, и со своего места ему было все прекрасно слышно.
– Эпоха Камакура, молодые люди, – рассказывал Тишкин немного усталым и приглушенным голосом, – это Золотой век японских оружейников, самое блистательное время в искусстве создания японского меча. Она датируется тысяча сто восемьдесят пятым – тысяча триста тридцать вторым годами нашей эры. Многие историки считают, что никогда больше оружейное дело в Японии не переживет таких значительных взлетов, как в эпоху Камакура.
– А почему, Сергей Иванович? – поинтересовался кто-то из группы школьников срывающимся подростковым баском.
– Благодаря великим кузнецам, которые жили и творили в ту эпоху. И первым среди них был Окадзаки Горо Нюдо Масамунэ в провинции Сагами. Точной даты рождения его никто не знает, известно лишь, что умер он в тысяча триста сорок третьим году, став легендой уже при жизни настолько, что само его имя стало в Японии нарицательным выражением безупречного совершенства! Когда хотели сказать, что клинок идеален – говорили, что его словно ковал сам Масамунэ! Сталь его клинков по качеству и обработке не имеет себе равных. Вот, посмотрите, в коллекции музея есть клинок Масамунэ. Сейчас я вам его покажу!
Было слышно, как Тишкин выдвинул деревянный ящик и развернул его к группе, чтобы все могли насладиться красотой древнего меча.
– Даже вид клинков этого великого мастера поражает чувством гармонии и вкуса. Это шедевр! Смотрите сами! – растроганно произнес он. Группа столпилась у него за спиной, были слышны восхищенные возгласы, ахи и перешептывания. Меч произвел сильное впечатление.
– Но, Сергей Иванович, – вдруг недоуменно спросил кто-то из учеников, – здесь же, на хвостовике нет никакой подписи! Вы же сами нам говорили, что кузнецы всегда выбивали свою подпись на клинке, которая потом закрывалась рукоятью. А здесь ничего нет! Как понять, что этот клинок сделал именно Масамунэ?
– Среди известных сегодня пятидесяти девяти клинков Масамунэ практически нет ни одного подписанного, – ответил Тишкин. – Если не считать несколько кинжалов. Но у экспертов никогда не возникало проблем с установлением их авторства. Для тех, кто всерьез изучает историю японского оружейного искусства, это просто очевидно. Я могу вам сейчас рассказать про эффектные элементы закалки стали, которые я вижу здесь: тикэй, кинсудзи, суганаси, ниэ… Но вам эти слова пока ничего не скажут. Вот когда я свожу вас в кузницу, там мы разберем эти моменты подробнее. Поэтому, молодые люди, сегодня просто поверьте мне на слово! Это меч Масамунэ!
– Но почему он их не подписывал? – недоуменно поинтересовался еще кто-то. – Разве он не боялся, что их могут подделать?
– Да как ты не понимаешь, – ответил вполголоса своему товарищу басовитый ученик. – Он потому и не подписывал, что их подделать было невозможно!
– Это хорошая версия, она мне нравится! Молодец, Антон! – согласился преподаватель. – А еще и потому, что Масамунэ ковал мечи непосредственно для высоких военачальников – сегунов. И подпись кузнеца, как бы велик и знаменит он ни был, могла быть истолкована как непочтительность к сильным мира сего. У японцев был свой очень сложный этикет и существовал крайне специфический кодекс отношений. Нам сейчас многие вещи показались бы странными, но…
– Сергей Иванович, – спросил басовитый Антон, – а был ли еще кузнец в истории Японии, с мечами которого можно было сравнить мечи Масамунэ? Ну, хоть один?
– Талантливых кузнецов было очень много, – после паузы ответил Тишкин. – У самого Масамунэ были ученики, ставшие великими мастерами своего дела, известными на всю Японию, так называемые «Масамунэ-но дзю тэцу» – «десять учеников Масамунэ». Я могу назвать вам их имена, но сейчас они вам ничего не скажут. Да и эксперты отличат меч самого Масамунэ от тех, что ковали его ученики. Практически каждый клинок Масамунэ – это «мэйто», или «меч с именем». Это специальный термин, который был введен, чтобы подчеркнуть уникальность и исключительное качество клинка.
– И все-таки? – настаивал ученик. – С кем его сравнивали?
– Вот прицепился, – добродушно рассмеялся Тишкин. – Ладно, мне пришла в голову одна старая история. В Японии есть древняя легенда о том, как воины решили сравнить качество двух клинков двух великих кузнецов: Масамунэ и Мурамаса. Они взяли два лучших меча и воткнули их в горный ручей, лезвием против течения. Поток нес навстречу им листья магнолии, упавшие в воду выше того места, где стояли мечи. Когда лист магнолии приблизился к мечу, который ковал Мурамаса, – то острый, как бритва, клинок, оставаясь неподвижным, мгновенно рассек его пополам, – и уже две половинки листа плыли дальше вниз по ручью. А когда такой же лист плыл в сторону меча, изготовленного Масамунэ, то лист вдруг замедлял ход и огибал меч гениального кузнеца, оставаясь целым и неповрежденным, – закончил рассказ Тишкин. – Вот так!
В комнате повисла недоуменная тишина. Ученики пытались осмыслить сказанное. Задумался и Смолев. Глубоко! С наскоку и не разобраться, надо подумать!..
– И как это понимать, Сергей Иванович? – не выдержал ученик, задавший ранее вопрос. – Почему?
– А вот почему и как это понять, вы скажете мне в следующий раз, молодые люди! – подвел итог Тишкин. – Это и будет для вас домашним заданием! Все ясно? Ну и хорошо! Лекция закончена! Следующее занятие через две недели! По коридорам идти тихо, ногами не топотать, не бегать, не кричать! Вы в музее! Мне потом после вашего ухода Алевтина Георгиевна вечно жалуется на мигрень! Все! Свободны!
Мальчишки вышли, видимо, через другую дверь, потому что, как только их голоса и звуки шагов затихли, к Смолеву вернулся один Тишкин.
Ознакомительная версия.
